1-2-3
Крылов и Оленины
И. X. Речицкий
Имя Ивана Андреевича Крылова теснейшим образом связано с именем Алексея Николаевича Оленина — ученого, художника, мецената, первого директора петербургской Публичной библиотеки, президента Академии художеств Ближайший друг Оленина, Крылов в течение многих лет — почти член его семьи: бывает запросто у него дома, учит детей, играет с ними; он непременный участник всех оленинских начинаний от домашнего театра до Публичной библиотеки. Летние месяцы он, как правило, проводит в Приютине, загородной усадьбе Олениных, считая ее родным домом. «Теперь собираюсь к себе в ваше Приютино», — пишет он в одном из писем к дочери Оленина Варваре Алексеевне.1
Тема «Крылов и Оленины» весьма обширна, она включает в себя и личные взаимоотношения в кругу семьи и близких людей, и совместную работу в Публичной библиотеке, и участие в «Беседе любителей русского слова», членами которой были Крылов и Оленин, и сотрудничество на театральном поприще, и участие А. Н. Оленина в издании, особенно в иллюстрировании, крыловских басен.
Такое тесное сотрудничество предполагало и общность эстетических пристрастий, и определенную идейную общность А между тем в течение долгого времени в советском литературоведении отношения Крылова и Оленина трактовались как отношения поэта и царского чиновника, поэта, естественно, прогрессивного, а чиновника — реакционного, задачей которого было наблюдение за благонамеренностью и лояльностью поэта. Такая точка зрения присутствует, например, в известной книге Н. Л. Степанова из серии ЖЗЛ.2
О том, что Крылов в свои зрелые годы, т. е. годы общения с А. Н. Олениным, уже не был тем вольнодумцем и бунтарем, каким мы знаем его по журналистской деятельности 90-х годов XVIII века, уже написано достаточно. Тем не менее, когда приходится объяснять смысл некоторых басен охранительного содержания, таких, например, как «Сочинитель и Разбойник» или «Конь и Всадник», существует тенденция либо смягчать их охранительный смысл,3 либо возлагать вину на Оленина, как это делает Степанов. Последний отказывает Крылову в искренности, когда речь заходит об этих баснях. «Оставаясь на демократических позициях, Крылов вынужден был <...> в ряде случаев подлаживаться под официальную идеологию», — пишет он в «Литературной энциклопедии».4 Думается, для этого нет достаточных оснований.
Хотя в быту Оленины и опекали Крылова, и помогали ему, хотя Крылов мог следовать советам Оленина при издании своих басен (так серьезная перекомпоновка сборника 1825 года, сделанная под влиянием сложных политических обстоятельств этого времени, — история этого издания исследована А. П. Могилянским,5 — вполне могла быть результатом советов Оленина), но в своем творчестве — ив пьесах начала XIX века, и в баснях — Крылов оставался столь же независимым, как когда-то в молодости в своей журнальной и театральной деятельности. Когда же мы встречаемся с совпадением взглядов, высказываний, оценок Оленина и Крылова, то это результат действительно общей системы ценностей, а не приспособление, не подчинение взглядов одного взглядам другого. И их дружба — дружба единомышленников и лишена корыстных расчетов.
Переклички во взглядах Оленина и Крылова можно проследить с самого начала их сотрудничества.
Оленин с молодых лет увлекался русской стариной. Он был принят в члены Российской академии за составленный им словарь старинных русских военных речений; созданный им в 90-х годах XVIII века офорт — иллюстрация к пьесе Екатерины II «Начальное управление Олега» — свидетельствует о его интересе к народным обычаям, к национальному костюму; он был решительным противником галломании русского дворянства — все это было очень близко взглядам Крылова, который боролся с галломанией еще во времена «Почты духов».
1806—1807-е годы, когда на сцене петербургского театра с огромным успехом шли высмеивающие галломанию пьесы Крылова «Модная лавка» и «Урок дочкам», — это одновременно годы начала дружбы Крылова с Олениным.
Перекличку взглядов Оленина и Крылова можно увидеть и при сравнении их публикаций в «Драматическом вестнике». Так в статье о сравнительных достоинствах английского плуга и русской сохи Оленин, ратуя за нововведения и отдавая должное английскому плугу, принимает его с оговоркой: «Если нам необходимо нужно подражать иностранцам, то должно все, что мы от них занимаем, прилаживать всегда к положению нашей земли, к климату и обычаям нашим».6 Незадолго до этой статьи в том же «Драматическом вестнике» была напечатана басня Крылова «Обезьяны» с моралью:
Когда перенимать с умом, тогда не чудо
И пользу от того сыскать,
А без ума перенимать
И Боже сохрани, как худо! |
Ряд басен Крылова выражает его скептическое отношение к возможностям науки и просвещения — таковы «Огородник и философ», «Водолазы». Последняя по просьбе Оленина была прочитана в торжественном собрании Публичной библиотеки при ее открытии 2 января 1814 года. Очевидно, сам этот факт мог натолкнуть на мысль о выполнении некоего официального заказа. Именно так истолковал его А. В. Десницкий, утверждая, что Крылов не выполнил заказа и написал не то, что ожидал Оленин.7 Но письма А. Н. Оленина к сотрудникам библиотеки, написанные 6 и 7 ноября 1813 года в связи с готовившимся открытием, говорят о другом. Оленин сообщает А. И. Красовскому, Н. И. Гнедичу и И. А. Крылову о 4 темах выступлений, намечаемых им для торжественного акта. И если к первым двум он обращается с просьбой подготовить соответствующие выступления, то Крылова просит прочитать басню, еще летом написанную в Приютине.8 Мысль, выраженная Крыловым, совпала с его собственными взглядами.
Существуют противоречивые мнения и о том, как отнесся Крылов к восстанию декабристов.
С одной стороны, создание в годы, предшествовавшие восстанию, ряда басен, резко критикующих произвол властей и цензуры, публикация этих басен в «Полярной звезде» и «Соревнователе просвещения и благотворения», говорят о сочувствии Крылова тем идеям, которые вдохновляли и декабристов. С другой стороны, существует ряд воспоминаний, говорящих об осуждении им восставших.
Вот что пишет Варвара Оленина: «Крылов 14 декабря пошел на площадь к самим бунтовщикам, так что ему голоса из каре закричали: „Иван Андреевич, уходите, пожалуйста, скорей". И когда он воротился в батюшкин дом, его спросили, зачем от туда зашел, он отвечал: „Хотел взглянуть, какие рожи у бунтовщиков. Да нехороши, нечего сказать"». Нечто подобное рассказывает и М. Е. Лобанов.9
1 Крылов И. А. Сочинения М., 1964 Т. 3 С. 354.
2 Степанов Н. Л. И. А. Крылов М., 1963.
3 См., например Десницкий А. В. Иван Андреевич Крылов М., 1983.
4 Краткая литературная энциклопедия М., 1966 Т. 3 С. 855.
5 Крылов И. А. Басни М., Л., 1956 С. 310—311.
6 Драматический вестник СПб., 1808 Ч. 5 С. 31.
7 Десницкий А. В. Иван Андреевич Крылов С. 118—120.
8 Описание торжественного открытия Императорской Публичной библиотеки СПб ., 1814 С. 17, 148—149.
9 И. А. Крылов в воспоминаниях современников М., 1982 С. 71—72, 146.
1-2-3
 Рыбья пляска |  Котенок и Скворец | |